По ту сторону страха
Статья посвящена изучению проблематики вопроса страха и боли, которые переживает человечество в настоящее время. Последние события, происходящие в мире столкнули человечество с переживанием страха, горя, потери и одиночества. В целом, понимание причин и анализ источников страха позволяет вернуть человеку управление над своими эмоциями, дает больше возможностей и инструментария для построения собственной счастливой жизни в не зависимости от происходящего, поскольку именно мы являемся творцами своей жизни и своего будущего. Каждый человек сейчас наиболее остро поставлен перед необходимостью переживать завершение определенных привычных конструктов, как в мировом устройстве, так и во внутрипсихическом устройстве личности, таким образом, сталкиваясь с конечностью и отделением тем или иным образом.
С каким бы запросом к нам ни пришел клиент, главное чего он хочет – это счастья, в чем бы оно для него не заключалось.
Центральной темой психоанализа является понимание истиной причины поведения и состояния человека, и для этого в рамках психоаналитической работы мы ищем глубинные побудительные мотивы, стимулируя развитие самосознания – великого дара!
Фон текущих событий вмешивается в жизнь каждого из нас. Последние годы в работе клиенты прямо или косвенно говорят о страхе, боле, агрессии, которые отравляют их жизнь.
В настоящее время человек особо остро поставлен перед темой, от которой он тщательно дистанцируется: пандемия, столкнувшая человечество с угрозой смерти пришла не спросив, затем разногласие и столкновение народов вылились в военные действия и унесли и продолжают уносить жизни людей приковывая мировое внимание к происходящему и акцентируя проблематику страхи и боли, природные катаклизмы усугубляют ситуацию. Эти обстоятельства непосредственно влияют на человека, актуализируя в нем основные базовые страхи и переживания, за которыми скрывается он - страх смерти.
Практически в каждой работе с клиентом последние 4 года мы можем наблюдать как этот страх проливается во все исследуемые темы, явно или косвенно фигурирует в запросе или непосредственно приводит клиентов в терапию или коучинг.
Манфред Кетс де Врис, психоаналитик, профессор INSEAD, научный руководитель программы психоаналитического коучинга в НИУ ВШЭ, специализирующийся на работы с лидерами крупнейших международных компаний рассказывает, что его клиенты делятся с ним экзистенциальными проблемами на ряду с профессиональными вопросами, они говорят о своих страхах, в том числе о страхе смерти, размышлениями на тему поиска счастья и смысла жизни.
Парадоксально, что мы, признавая смертность всех людей, себя лично смертным не считаем. Фрейд в своем эссе «Размышление о войне и смерти» писал, что на самом деле представить собственную смерть невозможно. Всякий раз, когда мы пытаемся это сделать, мы понимаем, что фактически присутствуем там в качестве зрителя. Поэтому многие психоаналитики рассуждают о том, что ни один человек не верит в собственную смерть, будучи бессознательно убежденным в своем бессмертии. Тогда чего же мы боимся? Что вызывает в нас этот леденящий ужас и оцепеняющий страх?
Раздумья над смертью производят своего рода интеллектуальный взрыв, бросают нам вызов, не оставляя ничего от привычных умственных конструктов и тех проторенных путей, которыми мы привыкли пользоваться. На территории смерти мы не можем опираться на привычную структуру и грамматику мышления. Можно дать лишь абстрактное определении концепции смерти, так как смерть имеет дело непосредственно с конкретным человеком и его личным опытом.
Подсознательно смерть воспринимается как зло, как наказание, поскольку связывается нами с разлукой и потерей, а также с мучениями, наказаниями, возможными увечьями или полным уничтожением. Человечество не единожды сталкивалось со смертями, вызванными войнами, эпидемиями и лишениями и сохранило в коллективном представлении ужас и страх по отношению к смерти.
Но значимость страха для отдельного индивида может быть постигнута только в результате анализа отдельной личности, исследованием ее персональных опыта и истории переживаний.
Человек не способен выжить в одиночку, он тесно связан с социумом, он привязан к сообществу, к другому. Жизнь субъекта зарождается еще в утробе – в другом и с самого рождения человек живет в присутствии другого. Это присутствие стабильно и может быть как реальным – его родные, близкие или даже недруги, так и символическим – род, предки, духи или боги. В последнее время каждый находится в постоянном присутствии незаменимого гаджета, открывающего доступ к контакту со всем миром, персональным помощником. Переживание расставания с телефоном, который для некоторых заменяет весь мир, представляется ужасающим.
Первый реальный опыт оставления, ухода другого сталкивает младенца с одиночеством и определяет дальнейшее отношение индивида к разделению и проживанию одиночества. Принять одиночество представляется трудной задачей, и если в жизни индивид может выбирать как ему проходить свой жизненный путь и с кем, то в смерти этого выбора он лишен и он поставлен перед фактом – он должен пройти этот путь в одиночестве. Этот факт превращает данное состояние в настоящую боль. Исследования развития ребенка обнаруживают, что страх смерти и страдания, связанные с отделением первичного объекта имеют много общего. Поскольку человеческий детеныш полностью зависим от опекуна, чаще всего матери – человека, обеспечивающего поддержку, заботу, любовь и защиту – формируется устойчивая привязанность с этим объектом. Неоспоримо, что привязанность необходима для выживания вида.
Таким образом мы всегда чувствуем себя и свою значимость являясь частью большего, ощущая принадлежность к группе, будь то семья, социальная организация или общество в целом. Чувство значимости противостоит ощущению никчемности, и отчуждения. И каждый из нас борется с ощущением собственной никчемности, удовлетворяя в себе потребность чувствовать себя частью чего-то большего, важного и таким образом обрести бессмертие. Можно сказать, что это склонность к нарциссизму, но это также и часть борьбы с мучительным страхом смерти.
В смерти страшит и пугает тот факт, что в не зависимости от принадлежности к чему-то большему во время жизни, путь смерти придется пройти в одиночку. Возможно, отчасти поэтому фараонов в Древнем Египте хоронили вместе со всеми богатствами, которые им принадлежали при жизни, включая слуг и жен. Но не только путь собственной смерти придется пройти в одиночку, столкновение со смертью близких и родных также нас сталкивает со своей болью и изолирует в своем горе. Смерть становится реальностью только тогда, когда мы уже умираем (как открылось герою повести Льва Толстого Ивану Ильичу) или когда мы становимся свидетелями чьей-то смерти. Вне зависимости от принимаемой роли зрителя или героя мы сталкиваемся с чувством одиночества и окончательной разлуки. Одиночество пугает и этот страх может отравить душу.
Вспомним здесь еще одно переживание рождения в сильнейшем горе разделения, испытанное Алексеем Александровичем, мужем Анны в романе «Анна Каренина» когда он понял, что жена оставляет его. Лев Толстой описывает его чувство, подобно тому, что испытал бы человек, спокойно прошедший над пропастью по мосту и вдруг увидавший, что этот мост разрушен и что там пучина. Пучина эта была – сама жизнь, а мост – искусственная жизнь, которую прожил Алексей Александрович.
Даже на биологическом уровне одиночество не свойственно человеческому виду: для рождения ребенка требуются двое, далее жизнь индивида с момента рождения, когда младенец не может позаботиться о себе до глубокой старости, когда пожилой человек также ограничен в своих возможностях немыслима без присутствия заботящейся фигуры. На протяжении всей жизни, даже в отсутствии каких-либо физических ограничений человек нуждается в общении, познании, коммуникации, полноценная жизнь невозможна без реального или символического присутствия другого, невозможна без социума. ЕС Далай Лама называет человека социальным животным, а Аристотель определял человека как политическое животное. В действительности, состояние одинокого животного нежизнеспособно, это объясняет инстинктивный страх человека остаться одному, быть брошенным.
Страх одиночества проистекает из младенчества, оно может быть фатальным для неумеющего о себе позаботиться ребенка в условиях отсутствия матери. Касаясь первых ситуационных фобий младенца, основоположник психоанализа указывает на страх темноты и одиночества, где первый часто может сохраняться на протяжении всей жизни человека; и сходны два этих тревожащих состояния в том, что оба они характеризуются отсутствием видимого и отсутствием матери (Freud S., Introduction to psychoanalysis, 2018). Необходимо заметить, что ребенок в темноте – в этом по-настоящему ужасающем путешествии не просто ждет свою мать, он словно обитает в тюрьме своего тела в одиночестве. Одиночество подобно смерти.
Вспомним миф об Эдипе, который приводит в одном из своих трудов Зигмунд Фрейд. Герой мифа стремясь избежать проклятия Оракула подвергает себя отстраненности, обрекает на одиночество. Переживание вынужденной уединенности, лишения окружающего мира, является проводником к страданию, интерпретация которого сводится к «неспособности жить», – со слов Зигмунда Фрейда (Фрейд З., Я и Оно, 2022). Таким образом, обрекая себя на одиночество он не живет, но и впустив в свою жизнь другого, не умея жить остается в одиночестве, обрекая другого на смерть.
Виктор Франкл, австрийский психиатр, психолог и создатель направления логотерапии в экзистенциальной психологии, с свою очередь предполагает, что само по себе погружение в состояние одиночества происходит ввиду утраты человеком определенных ценностей и смысла жизни (Frankl V. E., Man's search for meaning, 1985). Карл Густав Юнг в своей работе о смерти говорил так: «Кончина же в наших глазах — просто прекращение, лишенное всякого смысла» (Юнг, Душа и смерть, 1934).
Таким образом отсутствие жизни, а значит смерть и одиночество являются тесно связанными между собой и страх смерти усугубляется страхом одиночества.
Вспоминается притча о том, как горюющей об умершем сыне матери целитель предложил сделать лекарство из зерен горчицы, которые она должна была собрать в домах, в которых никто никогда не умирал и принести ему. Женщина поняла, что нет ни одного дома, в который бы не заглянула смерть и это ее исцелило, она осознала, что в своем горе не одинока и смерть неизбежна. Это понимание принесло ей душевное успокоение и позволило принять потерю.
